1 января 2010 года вступает в действие закон «О персональных данных», призванный оградить граждан от проникновения в их частную жизнь и использования этих данных в корыстных целях. Многие компании лоббировали решение отложить реализацию закона, ссылаясь на техническую неготовность воплотить его в жизнь, но Государственная дума отказалась пойти им навстречу. Между тем сама по себе ценность приватности появилась в европейской цивилизации, в том числе и в российском общественном сознании, сравнительно недавно, и судьба этой ценности весьма противоречива.
Кабинет уединения
Ценности приватной, интимной жизни отдельного человека, в которую нет допуска никому, кроме специально приглашённых, практически всю историю человечества не было, кроме последних двух-трёх столетий, да и то на довольно ограниченной территории планеты, да и то далеко не во всех слоях общества. Не говоря о запрете читать чужие дневники и письма и подслушивать разговоры. Даже процедура освобождения кишечника стала приватной лишь в конце ХVIII века, после того как Мария Антуанетта приказала навесить дверь на нужник. Впрочем, этот процесс не воспринимали как интимный и в середине 60-х годов прошлого века жители окраины Орла: на робкий вопрос московской практикантки, где находится туалет, хозяин широко взмахнул рукой окрест, охватывая жестом огромный пустырь без единого кустика: «А где хошь!»
Правда, в европейской цивилизации очень давно признавалось право неприкосновенности частной собственности — очевидно, как прямое продолжение неприкосновенности «своей» территории для животных. Есть психофизиологическая потребность в дистанции между собой и любым другим представителем рода человеческого: при её нарушении человек испытывает древнее чувство опасности и тревоги. Опрошенные О. Прохачёвой американцы сочли нарушением приватности прикосновение к чужому человеку (41,18%), использование чужой посуды (37,25%), манеру дышать в лицо собеседнику (31,37%).
Чем ближе к нашему времени, тем большую роль в подлежащем защите и охране личном пространстве играет информация. Большинство тех же опрошенных американцев (59,8%) на первое место среди недопустимых способов вторжения в их личный мир назвали распространение личной информации о других. Россияне в подобном опросе высказались категорически против нарушения конфиденциальной информации (16%), оскорбления чести и личного достоинства (59%), что также явно связано с использованием информации.
А как «у людей»?
Самое поразительно, что право на невмешательство в личную жизнь, например в виде прослушки телефонных разговоров, было юридически оформлено в странах Европы совсем недавно. В Великобритании даже сегодня на королевской почте (другой в стране нет) сидит «секретчик», занятый перлюстрацией, а прослушивать телефонные разговоры граждан разрешено спецслужбам в интересах национальной безопасности, которые никак не конкретизированы в законе. Закон, определяющий порядок и контроль за действиями полиции при прослушках и перлюстрациях, принят в Финляндии только в начале 1970-х, а во Франции — аж в 1991 году.
Теперь угадайте ту единственную страну, чьё законодательство о прослушивании телефонных переговоров было одобрено Европейским судом по правам человека. Это Германия, чётко оговорившая в законе 1968 года случаи, когда разрешена прослушка телефонов, процедуру, через которую нужно для этого пройти, и контроль за её исполнением. Впору решить, что недавний тоталитаризм становится неплохой прививкой против своеволия государства в отслеживании личной жизни. Правда, поверить в это несколько мешает наш собственный опыт.
В России в июле 2006 года Государственная дума приняла во втором чтении законопроект, позволяющий российским спецслужбам читать частные письма, телеграммы, электронные сообщения, а также нарушать неприкосновенность жилища. Предполагается делать всё это с разрешения суда, в так называемых не терпящих отлагательства случаях действовать самостоятельно, уведомив суд в течение суток. Материалы прослушки либо негласных обысков в жилище могут потом служить доказательствами в суде.
В рейтинге стран, законодательно закрепивших права граждан на неприкосновенность частной жизни и персональных данных о себе и реализующих эти законы на практике, из пяти возможных баллов Великобритания выбрала всего 1,5, чуть больше, чем Россия (1,4 балла; ещё меньше только у Малайзии и Китая); все четыре вошли в «чёрный пояс» cтран, которым свойствен тотальный контроль над населением. Впрочем, свободолюбивые США взяли немногим больше: 2 балла, оказавшись вместе с Таиландом и Филиппинами в «красном поясе», в котором контроль также всеохватывающий, но более поверхностный.
Никто не набрал даже 4 очков. Лидеры рейтинга — Германия (3,9), Бельгия (3,2), Австрия (3,2), Греция (3,1) и Болгария (3). Все пять стран характеризуются значительными законодательными гарантиями (личные права прописаны и в конституции, и в законах) и соответствующей правоприменительной практикой, а также слабым ежедневным контролем (отсутствие видеонаблюдения) и высокой степенью демократичности.
Победное шествие приватности
Между тем европейцы ценят приватность всё больше. Вступив в противоречие с ценностью безопасности, приватность отступает, но ненадолго. После взрыва башен Всемирного торгового центра в Нью-Йорке подавляющее большинство американцев заявили социологам о своей готовности пожертвовать дарованными конституцией правами ради безопасности, но уже через два с лишним года лишь около трети американцев согласились на то, чтобы их безопасность власти обеспечивали подобными мерами. То же было в России после Беслана: сначала число сторонников права на приватность упало до 27%, но вскоре, по данным разных независимых исследований, сравнялось с числом готовых поступиться приватностью ради безопасности. Социологи «Левада-центра» отмечают, что право на неприкосновенность личной жизни в последние годы занимает четвёртое место по значимости (существенно опережая, например, свободу слова и свободу доступа к информации).
Идея приватности проросла в сознании россиян чрезвычайно быстро: каких-нибудь несколько десятков лет назад пространство личной жизни огораживалось всего лишь простынями, делившими одну комнату в коммунальной квартире на части, а сказать представителям всесильных органов «не ваше дело» могли только недорезанные аристократы, да и то вряд ли.
Ищи врага в себе самом
Тут самое время посетовать на бесцеремонность государства, которое не собирается считаться с нашими правами, на бесконечные вторжения в нашу жизнь коммерческих компаний и т.д., но сначала о себе любимых.
Помните собиравшую немыслимую аудиторию передачу «За стеклом»? Тысячи и миллионы россиян смотрели, как девушка достаёт из холодильника пачку сока, юноша ссорится с ней на кухне, а вот девушка пошла в туалет (камера за ней); вот двое поцеловались, а у третьей «прям всё лицо перекосилось». Примерно то же самое, только ещё с длинными комментариями, происходит в «Домах» под несколькими номерами; рейтинг их настолько высок, что закрыть не представляется возможным.
А ток-шоу с обсуждениями перипетий семейных конфликтов, традиционной неверности и нетрадиционной ориентации отдельных граждан с вполне определёнными именами и фамилиями, когда стриптиз совершается сознательно и под руководством опытных шоуменов на глазах опять-таки миллионной публики?
Поскольку эти передачи, как правило, придуманы и впервые опробованы не у нас, следует признать, что вся планета (или по крайней мере европейская её часть) поражена вуайеризмом — болезненной страстью подглядывать в замочную скважину и столь же неодолимой страстью выставлять себя напоказ со всей своей приватностью. И отнюдь не под угрозой безопасности. Единственное, что делает такие шоу неподсудными, — добровольность участия в них.
Но эта добровольность и ставит под сомнение ценность приватности.
Ещё можно до какой-то степени понять сознание людей, живших в стране победившей коммунистической идеологии: гордое «мне нечего скрывать от родной партии», партийные собрания с разбором персональных дел и официальными санкциями за проступки в частной жизни, — люди, привычные к узаконенным вторжениям в приватное пространство. Но и в странах, никогда не изменявших лозунгу «Мой дом — моя крепость», оказывается, происходит то же самое: интимная жизнь становится товаром и инструментом рекламы именно потому, что притягивает к себе массовый интерес.
Феномен звёзд — любых, от прославленных артистов и спортсменов до политиков, — густо замешен на желании (и праве!) публики знать всё о своих кумирах.
Что это? Стремление вооружиться моделями и стандартами поступков, мыслей и чувств в разных ситуациях, вплоть до самых интимных, которые прежде преподавались в семье, церкви и общине соседей, а теперь и взять негде? Способ почувствовать себя в золотистой шкурке обаятельной знаменитости? Надежда то ли подняться в собственных глазах и глазах окружающих («Представьте, у неё на кухне точно такие же тарелки!»), то ли опустить кумира на собственный уровень («И она боится мышей!», «И он уже много лет не звонит своей маме»)?
Требование превратить приватное в публичное считается одним из профессиональных требований некоторых профессий. Противоречие между правом каждого человека оставаться время от времени наедине с самим собой и своими близкими и правом общества знать всё о публичном человеке (каковым может быть признан любой ваш сосед и даже вы сами) укоренилось в общественном сознании.
Именно эта противоречивость представлений общества о приватности вместе со страхом за собственную безопасность становятся основой и оправданием всё более изощрённых вторжений в приватную сферу. А инструменты таких вторжений не только сногсшибательные технические новинки слежения и подслушивания, но и весьма тонкие методы работы гуманитариев и обществоведов, вечных сторонников прав человека. Людей, по мере сил способствовавших выделению человека с его сферой приватности из роя общины, рода, большой семьи и партийной ячейки.
Раньше жизнь людей была весма регламентирована, соседи мало отличались по стилю жизни. Выставлять себя всему миру, значит попасть под куда большую критику.